---

---

Развитие Японии. Может показаться, что раз понятие развития оказалось таким простым, то о развитии Японии будет достаточно сказать, что это частный случай развития. И тогда моя лекция была бы завершена. Однако ситуация более сложна, и о развитии Японии не получится рассказать в двух словах. Почему? Да в том и состоит цель моей лекции, чтобы объяснить это. Кто-то, услышав такое, удивится, что мы до сих пор как бы топчемся в прихожей. Но наш дом не слишком велик, в нём не так много комнат, и моя лекция тоже невелика. Как лектор, я сам бы устал от чересчур долгой лекции. И в соответствии с принципом сохранения энергии я завершу её, как только такая возможность представится. Поэтому я прошу у вас еще немного внимания. Основной вопрос тут в том, чем отличается современное развитие Японии от общего случая развития. Отвечая вкратце, я сказал бы, что развитие на Западе (да и вообще, развитие как таковое) происходит спонтанно и в соответствии с присущими развивающемуся объекту внутренними свойствами. Между тем развитие Японии обусловлено внешними факторами. Когда я говорю о спонтанности, о внутренней обусловленности, я имею в виду естественный процесс, происходящий изнутри, свободно, как, например, распускание цветка. Бутон раскрывается, разворачиваются лепестки. Внешне обусловленный процесс, напротив, управляется сторонней силой. Можно сказать, что развитие на Западе происходит естественно и непрерывно, как движение по небу облаков, или течение воды в реке. Развитие Японии со времен реставрации Мэйдзи происходит совершенно иначе. Безусловно, у любой страны есть соседи, которые оказывают на нее известное влияние. Япония не была совершенно изолирована и в своём развитии испытывала сильные влияния со стороны государств Корейского полуострова и Китая. Тем не менее, на протяжении большей части своей истории Япония развивалась самостоятельно. Если можно так выразиться, Япония 200 лет была под наркозом, а затем контакт с западной культурой сбросил ее с койки. В нашей истории не было примеров влияния более сильного, чем это. Это резкий и болезненный удар по процессу развития нашей страны.

Как я уже сказал, Япония, развивавшаяся до этого момента самостоятельно, была вынуждена отказаться от самоконтроля и под влиянием внешней силы следовать за ней. Япония находится в этой ситуации вот уже 40 или 50 лет, и все это время мы испытываем постоянное неослабевающее воздействие внешней силы. Это совсем нелегкий и далеко не безобидный внешний стимул. Всё это время мы находились под давлением и, видимо, останемся под ним на ближайшие десятилетия, а то и навсегда. Если, конечно, сможем это пережить и вынести. Эту ситуацию следует воспринимать как вынужденное развитие. Причина её проста. Как я уже говорил, культурный прогресс или цивилизация на Западе, с которой мы вступили в контакт 40 или 50 лет назад и которую не можем более избегать, в десятки раз эффективнее в смысле сохранения энергии. Запад может предложить нам в десятки раз больше способов расходовать энергию на удовольствия. Возможно, это неудачное объяснение. Наше внутреннее развитие привело нас к некоторому уровню технологии. И вдруг на нас совершенно неожиданно обрушивается цивилизация, в десятки раз более развитая технологически. В силу ее давления мы вынуждены развиваться неестественным для нас способом. Вот почему развитие Японии так непохоже на безмятежную прогулку по улице. С пронзительными воплями мы вприпрыжку бежим за Западом. У нас не хватает времени, чтобы делать все необходимые для движения вперед шаги. Мы наспех шьем одежду самой большой иголкой. То, что мы прыгаем, а не идем, ограничивает время нашего контакта с землей. Из 3 метров наши ступни проходят не боле трети метра. На оставшиеся 2.7 метра у нас просто не хватает времени, и мы перепрыгиваем их. Надеюсь, теперь вам стало понятно, что значит , что развитие вынужденное. Его влияние на наше сознание носит довольно странный характер. Я не хочу вдаваться в подробности, тем более, что эта лекция не по психологии. Я лишь упомяну некоторые факты и затем вновь вернусь к своей главной теме. Прошу у вас еще немного внимания. Дело в том, что состояние нашего сознания весьма неустойчиво, оно непрерывно меняется. Вы слушаете лекцию, я что-то перед вами говорю. Происходит обмен понятиями и представлениями, оба наших сознания работают. Между ними что-то происходит. Мы называем этот процесс передачей смысла. Отрезок этого процесса, минута или секунда, несёт в себе какой-то смысл. Я не буду останавливаться на том, как именно это происходит. Я пересказываю то, о чём учёные пишут в своих книгах, и с чем я согласен. Восприятие, вне зависимости от своей продолжительности, не есть что-то статичное и постоянное, зафиксированное раз и навсегда в определенный момент времени. Оно длится, и смысл передается как раз в процессе, в движении. В этом движении понимания возникают ясные и темные отрезки, его траекторию не получится передать прямой линией, это лучше сделать с помощью дуг или изгибов, позволяющих показать все его скачки и неровности. Впрочем, боюсь, мое объяснение только все запутывает. Ученые всегда объясняют простые вещи слишком сложно. Судьи притворяются, что понимают вещи, в которых, на самом деле, ничего не смыслят. И те, и другие заслуживают критики. Поэтому я попытаюсь сказать проще.. Даже для поверхностного знакомства с тем, что из себя представляет предмет, требуется некоторое время. Наше понимание начинается с нуля, с полного непонимания, и возрастает до какого-то уровня за определенное время. После этого мы видим объект достаточно четко и думаем, что знаем, что он из себя представляет. Если продолжать наблюдать за ним, то через какое-то время его образ опять становится неживым и тусклым. Понятие, однажды ставшее в сознании четким и определенным, снова расплывается, его смысл затемняется. Вы можете проверить это сами, для этого не нужно никаких машин: наш мозг так устроен, что даже самый простой мысленный эксперимент поможет сделать наглядным то, что я хочу сказать. Когда мы читаем книгу, то воспринимаем слова последовательно. Прочитав первое слово, я держу в памяти четкое представление о том, что оно означает. Следующее слово еще не прочитано, и я не имею о нем ни малейшего представления. Когда я читаю второе слово, четкий образ первого уже начинает исчезать из моей памяти, наконец, после третьего слова от первого остается лишь воспоминание, и в конце концов моя память удерживает лишь воспоминание о смысле всей прочитанной фразы. То, о чём я рассказываю, есть результат анализа психологами процесса восприятия человеком смысла, одного мгновения этого процесса.

Те же соображения можно применить к процессу коллективного восприятия информации обществом в течение дня, месяца, десятков лет. То есть, мне кажется, что суть явления не изменится, если мы будем говорить о коллективном восприятии в течение продолжительного времени. Например, все вы сейчас слушаете мою лекцию. Возможно, кто-то не и слушает, но тем не менее предположим, что это так. Содержание моей лекции оказывается воспринимаемым вашим коллективным сознанием, уважаемые слушатели. И одновременно что-то из того, что происходило с вами до этой лекции, скажем, то, что вам было жарко по дороге сюда, или что вы, напротив, промокли под дождем, становится далеким, расплывчатым, менее определенным. А когда вы окажетесь на улице после этой лекции, то наверняка обрадуетесь свежему ветерку, и ваше сознание отдаст себя этому чудесному ощущению, и в конце концов вы забудете про мою лекцию. Не то что бы я был рад этому, но так все равно случится, это реальность, которую нельзя изменить. Даже если бы я попросил вас запомнить все, о чем сегодня говорил, на всю жизнь, никто всё равно не подчинился бы такому неестественному и насильственному предложению. Точно так же коллективное сознание удерживает в себе лишь то, что актуально и насущно для него в данный момент. Глядя в прошлое, мы можем видеть, как менялось наше мироощущение на протяжении всей жизни. Мы имеем привычку давать названия соответствующим её периодам - школа, университет, и так далее. Мы помним какие-то промежутки времени, отвечающие этапам развития наших представлений о мире и тому, что нас тогда занимало, что казалось важным и существенным. Так, последние 4 или 5 лет коллективная мысль японцев была сосредоточена на японо-русской войне. Теперь же это место занято японо-британским соглашением. Я хочу расширить результат проведённого психологами анализа процесса понимания на коллективный разум и на промежутки большей длительности. Мне кажется, что линия развития, жизненный путь, по которому движется человеческое существо и человеческое общество, складываются из дуг и участков кривых, подобных тем, которые возникают при восприятии нами слов человеческой речи.

Конечно, и число, и размеры, и форма дуг могут меняться. Но они, как волны, последовательно сменяют друг друга, становясь цепочкой причин и следствий. Одним словом, ход развития должен быть обусловлен внутренними причинами. Вот сейчас я на сцене и читаю Вам лекцию. Те из вас, кто слушает её в первый раз, не знают, о чем я буду говорить в ближайшие десять минут. Через двадцать минут вы поймете мои основные положения, через полчаса вам может показаться, что лекция становится все интереснее, через сорок минут она уже может производить на вас впечатление малопонятной, через пятьдесят вы попросту устанете, ну а через час начнете зевать. Конечно, никакой уверенности, что все именно так и случится, у меня нет, но если всё-же случится, а я, тем не менее, буду продолжать стоять здесь и два, и три часа, то лекция определенно превратится в насилие над вашей волей и меня постигнет неудача. Почему? Да потому, что по отношению к вам лекция сама по себе является событием, обусловленным внешними для вас факторами, она направлена против вашей воли. И даже если я стал бы кричать, это не поможет мне, так как ваше терпение уже иссякло. Вам может захотеться кофе с печеньем, или что-нибудь покрепче, или просто уйти, но это желание естественно и происходит изнутри вас, и потому я не могу осудить ваше нежелание продолжать слушать меня.

Итак, я возвращаюсь к теме развития современной Японии, и надеюсь, что после стольких объяснений она станет вам более понятной. Если бы Япония развивалась естественно, в соответствии со своими собственными, присущими ей свойствами, то мы наблюдали бы, как сначала возникает волна A, как потом она вызывает волну B, а та C. Но к сожалению, все происходит совсем не так. Когда я говорю "не так", то имею в виду следующее. Как я уже говорил, культура, в которой потребление и сохранение энергии происходят на уровне 20 единиц, под воздействием внешней силы вынуждена быстро поднять их до уровня 30. Мы похожи в этом на человека, схваченного Тэнгу, длинноносым гоблином из японских сказок. Все, что мы можем сделать в этой ситуации - это вцепиться в него и крепко держаться в надежде сохранить жизнь. Мы с трудом понимаем, в каком направлении движемся, какие шаги совершаем. Волна B сменяет волну A, когда возможности A уже целиком использованы. В естественной ситуации переход к новой волне происходит в соответствии с запросами, возникающими в глубине нашей души. Да, все плохое и все хорошее в старой волне исследовано и исчерпано, пора переходить к новой. Мы не испытывам ни сожаления, ни тягостных чувств, поскольку возможности волны исчерпаны, она сброшена и оставлена позади, как старая змеиная кожа. Когда мы переходим к новой волне, начиная вновь качаться на ее гребнях и впадинах, у нас всё-таки нет чувства, что мы взяли напрокат костюм для званого вечера. Но волна, которая определяет на текущий момент развитие Японии, это волна с Запада. И всё бы ничего, да вот только матрос, то и дело ей подбрасываемый, - это японец, которому весьма неуютно чувствовать себя чужим на своем корабле. Мы еще не выяснили, чем была для нас старая волна, а нам говорят, что пора пересаживаться на новую. Похожая ситуация возникает во время обеда, когда мы так спешим, что даже не замечаем, какие блюда появляются и исчезают на столе, какие из них мы успели попробовать, а какие были убраны еще до того, как мы обратили на них внимание. Нация, двигающаяся по такому пути развития, не может не чувствовать некоторой внутренней опустошенности. Она должна ощущать неудовлетворенность и напряжение. К сожалению, есть люди, которые считают, что беспокоиться не о чем, что Япония, принимая западные традиции, следует своим путем. Это плохо, это неправда - и, к тому же, это поверхностно. Так, ребенок, которому не нравится вкус табака, делает вид, что ему доставляет удовольствие курить, полагая, что в этом случае его будут считать взрослым. Мы, японцы, стали таким ребенком. Как же мы жалки... Рассмотрим, к примеру, союз между Японией и Западом. Мы не можем назвать это развитием. Пока мы союзничаем с Западом, мы не можем настаивать на японских правилах поведения. Кто-то из вас может заметить на это, что незачем водить компанию с иностранцами. Но, увы, реальность такова, что мы вынуждены вступить в этот контакт. Будучи же в компании личности более сильной, мы вынуждены подавлять себя, следуя привычкам и манерам другого. Мы обвиняем друг друга в неумении держать вилку с ложкой и гордимся, когда способны с ними управиться. И это только потому, что иностранцы сильнее нас. В противном случае наши места поменялись бы, и мы, а не они, заставляли бы других изучать свои манеры. Но поскольку ситуация такова, какова она есть, западные манеры изучаем мы. Свои собственные манеры изменить мы не можем, для этого нет никаких внутренних поводов, поэтому мы механически заучиваем западные. Западный этикет не вырастает изнутри нас, как нечто само собой разумеющееся. Поэтому он неестественен для нас и кажется нескладным. Конечно, это не развитие, а простейший вопрос поведения, который даже и частью развития не может быть назван. Приведя этот пример, я хотел подчеркнуть вынужденный, а не естественный характер всего происходящего сейчас в Японии, вплоть до событий повседневной жизни. Если попытаться определить этот феномен вкратце, то можно сказать, что развитие Японии в настоящий момент является поверхностным. Конечно, я отнюдь не хочу сказать, что оно поверхностно во всех своих аспектах. В таких сложных вопросах, как этот, стоит избегать крайностей. И тем не менее, мы должны признать, что даже если мы будем льстить себе, то в чем-то, а может быть, во многом, наше развитие является поверхностным. Я не хочу сказать, что это плохо, и что мы должны избавиться от этого. Альтернативы нет, и мы должны продолжать жить, несмотря на душащие нас слезы.

Вы спросите, а можно ли идти медленно, продвигаясь вперед шаг за шагом, вместо того, чтобы уподобляться ребенку на плече у взрослого, который несет его в неизвестном направлении. Мне хотелось бы думать, что это возможно. В противном случае, если мы попытаемся за 10 лет выполнить то, на что на Западе ушло 100 лет, и будем делать это, внутренне переживая все этапы процесса, результаты будут трагическими. Для того, чтобы вместить век чужого опыта в десятилетие своего, избегая подражания, мы должны будем работать с десятикратным напряжением, компенсируя им недостаток времени. Это обычная арифметика, которая станет яснее, когда я разберу пример академического исследования. Конечно, мы не будем говорить о тех ученых, которые перенимают новую теорию, а потом настаивают на своем авторстве. Предположим, что ученый занимался серьезными исследованиями, и его результаты были сформулированы как теория A, развившаяся в теорию B, а затем в C естественным образом, безо всякого тщеславия или гонки за модными идеями. Пусть за 40 или 50 лет своего труда он достигнет результатов, которые на Западе были получены за 100 лет. Стало быть, на Западе, превосходящем нас в интеллектуальной и физической мощи, понадобилось 100 лет, чтобы проделать тот же путь. Хотя мы и не стали пионерами в этой области, мы можем гордиться нашими достижениями. Но я уверен, что в то же время мы будем ощущать значительное нервное истощение, связанное с выполнением такого объема работы за вдвое меньшее время. Поэтому если мы сядем и задумаемся, то, вероятно, придем к выводу, что большинство из нас приблизятся к пределу своих сил и возможностей уже через десять лет, работай они с усердием настоящего ученого. Сказать, что человек, не вынесший подобного ритма в течение десяти лет, не является настоящим ученым, было бы слишком. Я считаю, что нервное истощение в результате такого труда вполне естественно для любого человека. Пример с ученым я выбрал из-за его понятности. Я уверен, что эта теория работает для любых аспектов развития. Я уже говорил, что те выгоды, степень удовлетворения результатами и внутреннее спокойствие, которые дает нам развитие, являются поверхностными. Я объяснял, что из-за того, что мы становимся все более раздраженными в условиях, когда развитие общества ужесточает механизмы соревнования, мы не стали намного счастливее, чем наши предки.

Развитие будет происходить поверхностно в силу обстоятельств, в которых оказалась сейчас Япония. Мы можем приложить все усилия для того, чтобы избежать этой поверхностности, но это возможно лишь ценой нервного истощения. Никакими словами невозможно выразить, в насколько неудачной и плачевной ситуации оказались мы, японцы. Мое заключение будет простым. Я не буду просить вас делать то-то и то-то. Мои выводы неутешительны. Я лишь вздыхаю, совершенно не представляя себе, что тут можно сделать. Возможно, было бы лучше, если бы я не пришел к таким выводам. Мы стремимся к истине, не зная ее, но узнав, иногда сожалеем об этом. Я приведу в пример сюжет из одного романа Мопассана. Мужчина устал от своей законной жены, оставил ей письмо и сбежал к приятелю. Женщина была очень расстроена, она сумела найти его дом и придя к нему, подняла крик. Мужчина предложил ей деньги и развод. Однако женщина бросила деньги на стол и закричала, что пришла не ради денег, и что если он собрался бросить ее, то она лучше умрет, выпрыгнув из окна (это был третий или четвертый этаж). Мужчина, внешне оставаясь спокойным, махнул в сторону окна, как бы приглашая ее совершить этот поступок. И женщина выпрыгнула. Она осталась жива, но стала калекой. Мужчина, убедившись, что она искренне любила его, раскаялся в своих мыслях. Они снова стали жить вместе, и мужчине пришлось заботиться о своей жене-калеке. Если бы он сумел удержать свою подозрительность на приемлемом уровне, такого не случилось бы. С другой стороны, он так и прожил бы со своей подозрительностью остаток жизни. И, может быть, проверяя ее чувства к нему и не ведая, каковы они, он вовсе не хотел, чтобы его жена разбилась. Правда о развитии современной Японии та же, что и в этой истории. До тех пор, пока истина неизвестна, мы находим ее поиски интересными. Но впоследствии оказывается, что мы, возможно, были бы гораздо счастливее, не зная ее. В том случае, если результаты моей аутопсии окажутся верными, мы окажемся избавленными от всех иллюзий, связанных с будущим Японии. В эти дни мы уже не говорим с гордостью: "Смотрите-ка, в Японии есть гора Фудзи!". Но я часто слышу, как люди с той же гордостью говорят, что Япония стала передовой мировой державой после японо-русской войны. Сколь же наивно считать так! Как уже говорилось, мне нечего ответить на вопрос о том, как выбраться из сложившейся ситуации. Могу лишь сказать, что в тех границах, которые еще позволяют нам избежать нервного срыва, нам следует развиваться по возможности естественно, спонтанно, за счет внутренних, присущих нам свойств. Прошу у вас прощения за выявление этого горестного факта, стоившее вам часа неудобств. Я высоко ценю ваше внимание и симпатию: ведь то, о чем я говорил сегодня, является результатом моих долгих и непростых размышлений. Надеюсь, что вы будете снисходительны к недостаткам в моих рассуждениях.